Флеминг отказался от принципов традиционного английского детектива типа Конан Дойля или Агаты Кристи, основанных на логическом ходе раскрытия преступлений, совершённых на фоне повседневной британской действительности. Действие переносится на международную арену, а герой романов более не является скромным защитником законности и справедливости.
Флеминг говорил о своих работах: «Хотя триллер не может называться литературой с большой буквы, можно писать то, что я описываю как „триллер, предназначенный для чтения в качестве литературы"». Среди тех, кто оказал на него влияние, Флеминг называл
Рэймонда Чандлера,
Дэшила Хэммета,
Эрика Эмблера и
Грэма Грина. Уильям Кук из журнала
New Statesman считал Бонда «кульминацией важной и печально известной традиции в английской литературе.
В мае 1963 года Флеминг написал статью для журнала Books and Bookmen, в которой описал свой подход к сочинению историй о Бонде так: «Я пишу в течение трёх часов утром… и я работаю ещё часок-другой между шестью и семью часами вечера. Я никогда ничего не исправляю и не возвращаюсь назад, чтобы посмотреть, что я написал,… следуя моей формуле о написании 2000 слов в день». Реймонд Бенсон называет стиль Флеминга «разворотом Флеминга», который представляет собой «крючок», забрасываемый автором в конце главы и позволяющий затянуть читателя в новую. Эти крючки прекрасно сочетаются с тем, что
Энтони Бёрджесс назвал «усиленным журналистским стилем» — речь идёт о «скорости повествования, которая дурит читателя насмешкой над уже прошедшей опасностью».
Произведения Флеминга не отражают действительность, а искажают её. Методика построения сюжета была примитивной и откровенно спекулятивной. Автор не утруждает себя логическим обоснованием путей выхода его главного героя из заведомо безвыходных положений, стремясь удержать внимание читателя нагромождением фантастических опасностей. Произведения его лишены элементарной логики и правдоподобия. Все эти изъяны он маскирует подробным описанием деталей.