Ай Цин и его семья смогли вернуться в Пекин только после смерти Председателя Мао, в 1976 году. Вэйвэй почти сразу же поступил в Пекинскую киноакадемию и вскоре стал частью группы молодых художников-бунтовщиков, параллельно участвуя в демократических митингах и маршах. Через пять лет Ай Вэйвэй отправился в Штаты, где и начался его творческий путь, но в 1993 году ему пришлось вернуться на родину из-за болезни отца. Когда Ай Цин умер, художник остался в Пекине и несколько лет посвятил изготовлению мебели и строительству собственного дома-студии.

Впервые Вэйвэй серьезно заявил о себе в 1999 году, когда его пригласили представлять Китай на Венецианской Биеннале. Получив международное признание, художник смог позволить себе воплощать в жизнь все более смелые проекты. Одним из первых таких проектов стала провокационная выставка молодых китайских концептуалистов — открытый протест против негласных правил, долгие годы управлявших искусством в стране. Если коротко, то согласно этим правилам китайское искусство должно было быть понятным, реалистичным (в духе советского соцреализма) и изображающим в бытовых сценах процветание простых людей при коммунизме. Выставка, соорганизатором которой был Вэйвэй, стала прямым посланием властям Китая, недвусмысленно выраженным в ее названии — «F**k off».

Уже тогда правительство увидело в мятежном художнике угрозу, потому что он имел определенный вес в мировом художественном сообществе и сделал видимыми проблемы, которые изо всех сил замалчивались. Но настоящее закручивание гаек началось после Сычуаньского землетрясения в 2008 году. Тогда под завалами некачественно построенных школ погибли тысячи детей, и чиновники не стали объявлять число жертв землетрясения, чтобы замять скандал. Вэйвэй провел собственное расследование, собрал и обнародовал реальные данные. Но из-за жестокого избиения полицией, после которого художник угодил в больницу, ему пришлось отказаться от дальнейших попыток докопаться до истины.

Но сломить бунтарский дух Вэйвэя властям так и не удалось. И на каждый их злобный выпад он отвечал новым скандальным художественным заявлением. Вспомним некоторые проекты Вэйвэя, в которых он покушался на святое, превращал съедобное в несъедобное и открыто говорил о политических репрессиях.

Роняя вазу династии Хань. 1995 Сложно отнести этот эпатажный жест к какому-то определенному виду искусства. По сути это был перформанс, но без зрителей, и увидеть его можно только на фотографиях. Ай Вэйвэй «просто» разбил церемониальную урну рядом с домом своей матери в Пекине и снял это на пленку. Это если забыть о том, что урна была 2000-летним артефактом, который имел важную культурную и символическую ценность и за который художник выложил эквивалент нескольких тысяч долларов. Антиквары были возмущены таким вандализмом и назвали работу Вэйвэя актом осквернения. Он ответил: «Председатель Мао говорил, что мы можем построить новый мир, только если уничтожим старый». Этот провокационный акт разрушения символического предмета — отсылка к стиранию культурной памяти в коммунистическом Китае, антиэлитарном обществе, где тщательно контролировался доступ к информации, особенно к династической истории. После этого Вэйвэй «испортил» еще не один ценный сосуд, но в дальнейшем он их только расписывал.

Тонна чая. 2008 Несложно догадаться, что Ай Вэйвэй — ценитель современного искусства. Вернувшись из США в Китай в середине 90-х, он выпустил три книги, основанные на интервью с некоторыми его любимыми западными художниками, в частности, с Марселем Дюшаном, Энди Уорхолом и Джеффом Кунсом. Неравнодушен он и к работам минималистов вроде Дональда Джадда и Роберта Морриса. Но Вэйвэй не был бы самим собой, если бы для своей минималистической скульптуры решил использовать традиционные материалы вроде камня, стекла или металла. Его творение — это тонна китайского чая пуэр, спрессованного до размеров одного кубического метра и распространяющего свой терпкий, пряный аромат на большое расстояние вокруг.

Исторически на Западе чаепитие (особенно из китайского фарфора) было своего рода статусным символом. А пуэр до сих пор является одним из самых дорогих видов чая. В то же время в Китае это очень распространенный, повседневный напиток. И чаще всего он производится в виде спрессованных кубиков, так что скульптура Вэйвэя — это еще и «памятник» обыденному предмету.

Семена подсолнуха. 2010 В 2010 году Ай Вэйвэй заполнил огромный Турбинный зал лондонской галереи Тейт Модерн сотней миллионов подсолнечных семечек, изготовленных в одном из китайских городских округов, в котором производят керамику на протяжении 1700 лет. Тысячи людей были наняты для ручного изготовления идеальных копий того, что было создано природой.

Смысл этой инсталляции строится на сложных ассоциациях, связанных с китайской историей и культурой. Как и «Тонна чая», она создана из материала, который изготавливается по большей части для экспорта, что долгое время служило серьезной поддержкой китайской экономике. Вэйвэй здесь затрагивает и проблему современной практики массового производства в Китае. Многое в стране по-прежнему делается вручную, а труд (и человеческая жизнь в целом) — дешев.

Кроме того, подсолнечник — важный китайский коммунистический символ. Председатель Мао сравнивал себя с солнцем, а свой народ — с подсолнухами. В Пекине семечки повсюду продают уличные торговцы, и для Вэйвэя они были еще и символом собственной юности с прогулками по городу с друзьями. Однако к 2010 году он стал узником в родном городе. В этом свете семена, брошенные на землю, символизируют притесняемое, угнетаемое общество, далекое от того идеала, который описывал Мао. Семена, которые не дадут всходов.

Речные крабы. 2011 «He Xei», в переводе с китайского — «речной краб». Но в сложной системе омофонов, своего рода тайном языке, разработанном для обмена информацией под всевидящим оком властей, «He Xei» обозначает слово «цензура». И, наконец, это звучит как понятие «гармоничный», а один из знаменитых лозунгов Коммунистическом партии Китая провозглашал «построение гармоничного общества», что стало служить частым оправданием для ограничения доступа к информации.

Если задуматься, становится очевидным, что общество крабов/цензуры далеко не гармонично. Окрашенные в черный и красный (цвета партии) эти существа топчут друг друга. А те немногие, кто выбирается из этой кучи, оказываются особенно уязвимыми. В 2014 году посетитель выставки случайно наступил на одного из крабов и раздавил его, невольно визуализировав метафору последствий сопротивления.

Как и подсолнечные семечки, 3000 крабов были изготовлены и расписаны вручную. Есть в этой работе и автобиографический подтекст. В 2010 году Вэйвэю сообщили, что его недавно построенная студия подлежит сносу (власти утверждали, что у него не было разрешения на строительство). Тогда художник публично объявил о том, что устраивает праздник в честь разрушения своей мастерской. Он пригласил на торжество 800 человек и заказал 10000 крабов на ужин. Чиновники поняли скрытое послание и в отместку посадили художника под домашний арест. И хотя Вэйвэй не смог присутствовать на своем же празднике, он организовал видеотрансляцию этого события по всему миру. После сноса студии художник создал инсталляцию «Сувенир Шанхая», заключив обломки бетона и кирпичей, оставшиеся от разрушенного здания, в богатую деревянную раму.

В 2011 году Ай Вэйвэй был арестован в международном аэропорту Пекина. Ему не предъявили никаких обвинений, но продержали в заключении 81 день. В 2013-м он представил на Венецианской биеннале проект «Священный» (S.A.C.R.E.D.) с реалистичным отображением жизни в тюрьме. Для него Вэйвэй создал шесть диорам, изображающих его в тюремной камере: вот он ест, спит, сидит на допросе, ходит, принимает душ, справляет нужду — и все это под постоянным наблюдением двух охранников в форме. Такой метод содержания заключенных был разработан с целью сломить дух человека, оказавшегося запертым в четырех стенах. Но Вэйвэя это лишь побудило рассказать о таком положении вещей широкой аудитории за пределами Китая. В следующем году на выставке в Берлине он воспроизвел это помещение в оригинальном размере. В камеру можно было зайти, осмотреть ее более чем скромное убранство, потрогать стены, обитые мягким пеноматериалом, постоять под лампами, которые были включены круглые сутки, и даже заглянуть в туалет.

Произведение «Worldmap» состоит из 2000 слоев одежды, аккуратно вырезанных в форме карты мира. Для создания «Worldmap» понадобилось много рабочих рук — преднамеренный шаг со стороны Вэйвэя, который хотел подчеркнуть статус Китая, как места с неисчерпаемым количеством дешевой рабочей силы в швейной и текстильной промышленности.

Descending light. 2007 — огромный светильник, который занимает почти всю комнату в галерее. Произведение состоит из 60000 красных кристаллов. Светильник не свисает с потолка, он будто бы упал на землю и лежит, все ещё светясь, изогнувшись на полу. Красный свет ассоциируется в Китае с коммунизмом.

В последние годы и творчество, и политический активизм Вэйвэя сосредоточены на вопросах гуманитарных кризисов и катастроф. Большая часть его последних проектов посвящена беженцам. Иногда это масштабные работы вроде инсталляции из спасательных жилетов в пруду перед венским дворцом Бельведер или гиганской лодки с 300 человеческими фигурами, парящей над полом в Национальной галерее Праги. Но иногда это самые простые действия, на которые способны многие. К примеру, однажды Вэйвэй услышал историю сирийской беженки, живущей в греческом лагере, которая скучала по оставленному дома пианино. Художник привез женщине новый инструмент и записал на видео ее выступление. Ай Вэйвэй говорит, что «не существует кризиса беженцев, есть только кризис человечности».

Влияние Вэйвэя на Западе, пожалуй, даже сильнее, чем в Китае, где он по-прежнему остается спорной фигурой. Он вдохновляет многих людей, как в мире искусства, так и за его пределами. И неустанно напоминает о том, что искусство обладает силой изменять общество и способно пробудить как отдельного человека, так и целые нации.